Фаворит богини - Страница 122

122

— Я вас не обвиняю, дорогой аргиропрат (обращение к держателю таверны, лавки, цеха.) Но как вы объясните, что сразу четверо членов моей команды враз заболели после вашего ужина.

— Отче, моя таверна стоит уже восемь лет, и еще никто не жаловался на мою стряпню. Ты видел, что еду накладывали из одного котла — будь она негодной, отравились бы все. И я тебе предлагал перед сном устраивать для вашей братии дополнительный ужин, но ты отказался.

— Причем здесь это?

— А как ты думаешь, для чего ваши подчиненные покупают у местных торговок яйца, сыр, молоко, вино и другие продукты? Вот! Я и говорю — узнай, у кого покупала продукты эта четверка, и к ним и иди разбираться.

На что капеллан (капеллан — священник, совмещающий сан с какой-либо дополнительной, как правило — светской должностью, в данном случае — с капитанской.) лишь досадливо хрюкнул. Понятно — искать торговок он не станет. Собравшаяся перед завтраком во дворе братия только и говорила об этом происшествии. Меня, затесавшегося в их ряды, игнорировали до тех пор, пока я не предложил попробовать вылечить их товарищей. На недоверчивые и насмешливые реплики я ответил, что когда был моряком, сталкивался с подобным в Африке — там, дескать, от этой болезни мерли сотнями. И эту хворь там научились лечить хлебной настойкой на вине. Заинтересованная сторона сразу же предоставила мне кувшин с вином и пару ломтей хлеба. Хлеб я покрошил в вино и передал одному из братьев, чтоб непрерывно мешал микстуру ложкой до тех пор, пока масса не станет однородной. После чего, под ворчание аргиропрата, добавил щепотку специй — чтоб прогнать дурной воздух из живота. Сказал, чтоб зелье настоялось четыре часа, после чего дать его больным по три ложки. То, что больным станет лучше, я не сомневался — примерно к этому времени действие яда должно закончиться. А ближе к вечеру травану их повторно — полное исцеление мне совсем не нужно. После завтрака ко мне подошел монашек и пригласил на беседу с капитаном. Капеллан сказал, что я могу его называть отец Василий, и поинтересовался, вправду ли я был матросом? Я бодро ответил, что пришлось с моим другом Филоретом год поматросить и на шебеке, и на нефе. С парусами и веслами управляться умеем, также назвал порты, где приходилось побывать. Василий погонял меня по такелажу, и расспросил про Родос — видимо, дальше ему заплывать не приходилось. Сдав экзамен, был вместе с компаньоном зачислен в члены команды на один рейс, с оплатой аж полсеребрухи на двоих. Я дополнительно выторговал для нас питание до начала рейса, он — несение нами ночных вахт на «Магдалине». Оказалось, такие существуют, и ежевечерне пара братьев заступает до утра на этот пост, чтоб еретики не срезали ночью «лишние» канаты и парусину.

Во время ужина прибыли фельдъегеря из Армении. Я весь внутренне напрягся — это была самая узкая часть моего плана. Но как только четверка умылась с дороги и вошла в трапезную, сразу отлегло от сердца. Я боялся, что посыльные будут субтильного телосложения, и их одежда просто на меня не налезет. Второе — хоть я и взял достаточно косметики, чтобы подправить свою внешность, но мало ли — вдруг у них у всех носы вдвое больше обычных. Парни оказались рослыми, вполне европеоидной внешности, один даже голубоглазый, и (БИНГО) на уровне «моя твоя понимать» владели латынью. Тут очень кстати монашек спросил, не попадал ли я в сильный шторм. Я в красках описал шторм, не пережитый Искандером, братья, забыв про еду и открыв рты, крестили в испуге лбы после каждой моей фразы. Моим рассказом также заинтересовалась четверка армян. Сидели они за отдельным столом — невместно князю (про армянских князей я уже пояснял) сидеть за одним столом с мелкими клириками. Следующим моим рассказом была история про встречу с «щёрдом». Когда «щёрд» стал читать свое проклятие на неизвестном языке, все присутствующие в зале впали в гипноз. Поскольку времени было в обрез, просто «запрограммировал» присутствующих впасть в подобное состояние при моей команде — «Табань!», после чего «оживил» присутствующих и продолжил рассказ. Думаю, монахи после моих былин приложат максимум усилий, чтоб перейти на более безопасную работу.

Наше дежурство на «Магдалине» прошло без происшествий, если не считать за таковое проникновение на охраняемый объект Марины с корзинкой пирожков и кувшинчиком вина. Отдав должное угощению и поблагодарив девушку, прихватил овчину и удалился спать на корму, оставив парочку наедине. Разбудил нас еще засветло монашек, тот который самый молодой, сообщив, что отход судна через пару часов, и завтрак уже готов.

Когда отошли от берега метров триста, вышел на середину трекатра и в голос скомандовал «- Табань!». Команда сработала — экипаж и пассажиры застыли на месте. «Оживил» андоррца, и велел ему на вялых парусах удерживать «Магдалину» на курсе. А сам последовал на корму работать с гонцами…. Свиток в кожаной тубе, залитой с торцов чем-то вроде воска и опечатанный личной печатью Ашота, секретарь Мистика принял у меня уже, наверное, час назад. А еще до этого пришлось просидеть в приемной не менее трех часов. Если кто-то думает, что я сильно переживал по этому поводу, то будет неправ. Меня буквально колотило от возбуждения, помноженного на ожидание. И когда я уже решил, что все мои старания пошли прахом и меня не пригласят для частной беседы — как, по словам гонца, бывало не раз — вышедший секретарь пригласил меня в кабинет. Следуя «инструкциям» князя, поприветствовал великого патриарха всего христианского мира, припал коленопреклонненный к его длани губами, получил благословение, после чего удалился на почтительное расстояние, и начал излагать устное послание Ашота.

122