Фаворит богини - Страница 177

177

Мое красноречие было прервано мерным сопением, императрица, подложив ладошки под щеку, спала. Я встал с кровати, подошел к сервированному столику, сделал пару глотков из кубка Зои, чтоб промочить пересохшее горло — вино как вино, градусов десять-двенадцать. Что ж, результат встречи, который я намечал — «обработать» августу гипнозом — провалился, но раз у меня безлимитный пропуск к телу «комиссарши» то я могу вернуться к этому вопросу в любое время. А сейчас интересно узнать, чем закончились переговоры Инги.

Переговоры прошли довольно результативно и очень информативно. После официальных расшаркиваний и представления сопровождающих лиц, прошел обмен подарками. Инге досталась довольно подробная карта Швабии. Ответным подарком послужил крупный, размером с орех, рубин. Камень предстал во всей красе: игра света, цвет, чистота и прозрачность — все было идеально. Учитывая слабость графа к драгоценностям — реально царский подарок. Далее граф предстал в образе старого пня, который вспоминал о близких и дальних родственниках Инги, постоянно «путаясь» в именах, титулах и землях занимаемых этими семьями. Инга ненавязчиво, с улыбкой, поправляла ошибки графа. Когда вопросы иссякли, сама стала расспрашивать о его ближней и дальней родне. Минуты таких вопросов хватило, чтоб граф поднял руки вверх и рассмеялся.

— Довольно! Пощади старика! Откуда мне помнить о такой прорве родственников, половину из которых я и вовсе не видел! В свое оправдание могу сказать, что признал тебя сразу. Твою матушку я видел всего раз, но цвет ее глаз хорошо запомнил, и не встречал подобного вплоть до сегодняшнего дня. Да и то, что узнал из достоверных источников про тебя, очень похоже на поведение твоей бабки. Это ж надо — избить опахалом лучшего фехтовальщика империи, у которого в руках меч…

Далее последовали вопросы — хочет ли Инга возвратиться в Швабию? Если да, то что ею движет? Насколько она приближена к августе? У Генриха есть некоторые деловые предложения, спорные с точки зрения империи — сможет ли она склонить Зою к их положительному решению. Какие из них могут быть приняты, а с какими и вовсе не следует обращаться? Инга как ни в чем не бывало ответила, что ее влияние при дворе велико, и даже более того — августа ей должна за освобождение. В Германию она желает возвратиться полноправной Пфальцгафиней Швабии. Прежде всего она хочет снова обрести свой дом и отомстить за смерть семьи. Тут я подвис — как можно говорить такое посланнику наследника, чей папаша помножил на ноль семью фройляйн. Оказалась — король ГенрихI Птицелов, он же Герцог Саксонский, не родня Конраду, и более того — союзник Эрхангера и Бертольда (дядьки и отца Инги) против бывшего короля. Но уж так сложилось судьба, — кто попался, того казнили. А более везучий был провозглашен наследником (своих наследников у Конрада не было) восточногерманского королевства. То есть получалось, что кроме угров, у фройляйн было еще несколько личных врагов, и основной — епископ Констанца Соломон III, и так, мелочь — пара баронов, предавших ее отца.

Граф Дитрих после недолгого раздумья сказал, что уже сегодня отпишет своему королю о результатах переговоров — решение, разумеется, за Генрихом — но ему, умудренному опытом политика, запросы Инги не кажутся чрезмерными. Еще бы — поставив во главе Швабии законного, по праву крови, правителя, Генрих гасит жестокую распрю между королём и владетельными швабскими князьями, недовольными централизованной властью, и вместе с лояльным правителем получает лояльных подданных. Если у Инги все пойдет не так, и ее не примут — то Птицелов просто останется при своих. А Соломон со своим синодом совсем зажрался — и это при том, что со смертью Конрада I его политическое влияние и поддержка Рима сошли на нет. Короче — пользы никакой, только путается под ногами и мешает Генриху. Так что ради такой сильной союзницы, как Византия, епископом король пожертвует легко, а уж до швабских баронов ему и вовсе нет дела.

— Так что, Саня, все на мази! — подытожил Дед, и тут же продолжил, — Но это только надводная часть айсберга. Что я сейчас я тебе еще скажу — ты офигеешь. Дочь Дитриха — Матильда Вестфальская — вторая жена Генриха. Первую — Хатебургу — он отправил в монастырь ради женитьбы на более перспективной в политическом плане. Матильда же набожна до фанатизма, светская жизнь ей претит. Все свое время она проводит в молитвах, посещениях монастырей и аббатств, занимается благотворительностью, и другими богоугодными делами. Понятно, что супругу это не очень нравится, но с фанатичками споры бесполезны. Короче, супруги друг другом недовольны. А тут, прикинь, появляется наша фройляйн. Разговор «тет-а-тет» с королем — Матильда уходит в монастырь аббатисой, а Инга — становится новой королевой. И не надо кривиться, Саня! Птичек все равно придется выпускать! А в данном случае, если Инга захочет, то Генрих будет обходить спальню супруги седьмой дорогой, как чумной барак, а понадобятся наследники — тайно встретится с тобой. Или наоборот — нарожает от него десяток щекастых карапузов. Это жизнь, парень! А что ты хотел?!

— Дед, ты козел!.. Что бы я хотел?! Да ничего такого! Просто проснуться на своей вилле, с моими девочками в одной кровати, искупаться с ними в теплом море, вкусно позавтракать, прогуляться по городу, купить им каких-то безделушек, просто видеть их радостные лица, и самому радоваться жизни. Ты, насколько я помню, именно так и сделал в своей прошлой жизни. У тебя и мысли не было вернуться в Россию, и жертвуя спокойной счастливой жизнью, вступить в смертельную схватку с теми, кто разрушил твою родину….

177